Вы помните, В. К. Тредиаковский недоумевал: почему такая непоследовательность. В словах могу — мог не передается чередование согласных (понимаете какое?), а в словах возмогу — возможность — передается. Речь идет о чередовании [г] || [ж]. Тредиаковскому казалось, что есть непоследовательность: пишут могу — возможность (передают чередование в корне мог- (мож-), но пишут: я могу — я мог (не передают чередование в том же корне). Что получается? Одни чередования какие-то привилегированные, а другие — золушки, на них не обращают внимания.
Иначе говоря, Тредиаковский отстаивал принцип: писать по звукам, как произносится. Передавать все позиционные чередования. И писать, например, не могу — не мок.
Да, вопрос Тредиаковского, глубокий и умный (почему передавать одни чередования и не передавать другие?), так и остался без ответа: пока не пришел Бодуэн де Куртенэ, никто на него ответить не мок… То есть: не мог. (Я совсем забылся! Ведь предложение Тредиаковского писать по произношению так и не было принято.)
Но вот создана фонология.
И. А. Бодуэн де Куртенэ ввел понятие позиционного чередования. Отличил их от непозиционных. Теперь — только теперь — стал ясен ответ на вопрос Тредиаковского, заданный в XVIII веке.
Позиционные чередования на письме не передаются. Они не связаны со значением. Не может быть так: не обозначили какие-то позиционные чередования — и какое-то значение оказалось непереданным.
А непозиционные чередования непременно надо передать на письме. Не передашь — глядь, какое-то значение утекло меж пальцев. Не передано. Или передано неясно.